Гера и Мира. После крушения мы можем начать новую жизнь. Но надо сперва встать с колен и начать двигаться. - Наталья Нальянова

Я решила поехать к Мире, с которой не встречалась много лет. Мира живет в моем родном городе Кавказске, который является центром того самого района, в котором находится станица Вишняковская.

Ещё в далеком детстве, в «домирины» времена, мама мне рассказывала, что ее свекор Григорий Максимович, мой дедушка, много лет проработал прокурором в Средней Азии.

Уйдя на пенсию, он стал сильно болеть, страдал от стенокардии так, что пяти шагов не мог пройти без сильной сердечной боли и одышки. Поэтому он уговорил свою жену переехать на родину. Верил, что кубанский климат излечит его.

Поселились они не в Вишняковской, а в районном центре Кавказске, где надеялись получить квартиру.

Но никаких квартир в Кавказске в то время не строилось и не предоставлялось даже отставным прокурорам.

Им пришлось продать из своего имущества все, что можно было, чтобы купить старый казачий дом. Этот дом впоследствии был капитально отремонтирован и перестроен, проведены газ, вода, электричество и телефон.

Их сын Николай, мой будущий отец, закончил училище гражданской авиации, и многие годы летал над Кубанью на гражданском рейсовом самолете. Получил квартиру и жил в Армавире, в шестидесяти километрах от Кавказска.

Но что я смогу отыскать там, если все мои родственники умерли и уже ничего не скажут мне о моем прадеде?

И ведь есть еще вопрос о Мире и Гере. Кажется, пришло время его решить раз и навсегда.

III

Отъезд для меня не составил проблемы. Мне довольно часто приходится уезжать в командировки.

Отпрашиваться ни у кого не надо, потому что я вольная птица. Работаю на себя и свое рабочее время устанавливаю сама.

Оставив Гале письменную инструкцию, я купила авиабилет до Минеральных Вод и через день уже спускалась с трапа самолета.

Меня поразил воздух кавказских предгорий, хотя не должен был поразить – ведь я в этих краях выросла и привыкла к нему с детских лет.

Но я так долго не видела своей родины, что забыла это ощущение, когда чистый, свежий, но теплый и ароматный воздух вливается в легкие и наполняет их силой и здоровьем.

Забыла я и непередаваемый запах этого воздуха, в котором смешиваются запахи лесов, покрывающих горы, степей, которые расстилаются у их подножий, и изысканно свежие ароматы голубых снегов и сияющих льдов, покрывающих дальние пики Кавказа.

Я сняла очки, которые потеряли прозрачность из-за слез счастья, полившихся из глаз. Мне почему-то не хотелось сдерживать эти слезы или прятать их от других людей.

Я вышла из здания аэропорта, поехала в город и целый час бродила по улицам Минвод.

Стоял октябрь. Листья уже пожелтели, но ещё не увяли. Много было зеленой травы, цветущих хризантем и поздних роз. И совершенно упоительным был запах сладкого созревшего винограда.

«Изабелла», – узнавая, шептала я.

Позвонив Мире, я узнала, что она в Ростове и не сможет меня встретить, а ключ от квартиры я могу взять у ее соседки.

Из окна автобуса были хорошо видны бескрайние поля в золоте скошенной пшеницы, либо засеянные травами. Были и пустующие, участки земли, от них веяло тоской «занехаянного» чернозема.

В лесополосах, тянущихся вдоль широкой бетонки, трепетали на легком ветерке последние листья абрикосовых деревьев и пели птицы. Я совершенно забыла, зачем приехала сюда.

К действительности меня вернуло то, чего в прошлые времена здесь не было – посты на дорогах и обилие камуфляжной формы.

IV

В квартире у Миры царство чистоты и комфорта. Здесь нет никаких следов Геры и прошлой жизни. Все перестроено и заменено. Даже стены перенесены, другая планировка комнат.

Открыв огромный холодильник, я хотела поставить туда привезенные напитки и продукты. Места там не было совсем. По какой-то причине Мира покупала продукты оптом.

Одна морозильная камера была забита говяжьей вырезкой, другая – птицей и рыбой. В других отделениях стояли баночки, кастрюльки и пластиковые контейнеры с готовой пищей. Уха. Борщ. Окрошка. Жареные отбивные, карп, куриные бёдрышки; тушёная утка в ореховом соусе, картофельное пюре. Копченая скумбрия. Соленая форель. Квашеные капуста, баклажаны, перец. Морковь по-корейски, малосольные огурцы. Маринованные чеснок и помидоры. И море свежих овощей. На верхних полках – пиво в банках, пиво в бутылках, минеральная вода «Архыз в двухлитровых бутылях.

Придется поставить продукты в один из кухонных шкафов. Но – увы. Там места оказалось еще меньше. Сахар, мука, крупы, коробки с хлопьями злаков, мюсли, банки с медом, вареньем, закупоренные бутылки различного растительного масла, десятки банок консервов, бутылок вина, коньяка, фруктового уксуса. Коробки с сушеной курагой, изюмом, вишней и грушей, а также с ядрами грецкого ореха и миндаля.

Все это Мира. В её внешних проявлениях.

Приняв душ, я решила съездить туда, где жили мои родители – в старый родительский дом.

Он находится в другом конце города.

Грустно, что дом показался мне таким маленьким и старым, что я его не сразу узнала. Долго я смотрела на его окна, стены, крышу, в сад. Теперь это дом чужих людей.

Миниатюрная миловидная женщина со светлой косой вышла из ворот и доброжелательно спросила меня:

– Вы кого-то ищете?

– Ищу. Только не знаю, о чем спрашивать, – улыбнулась я.

– А вы не родственница Германа Николаевича? Похожи на него… – ее доброжелательное спокойствие очень располагало к ней.

– Я его сестра, – после паузы сказала я.

– Да неужто?! Вы – Лина Букарева? – женщина схватила меня за руку и прижала ее к груди. – Вы ведь не приезжали на похороны Германа Николаевича в прошлом году?

– Не приезжала. Мне сообщили, когда уже поздно было ехать. – Я опустила голову и замолчала. Проглотив комок, продолжила:

– Вас, простите, как зовут? И почему вы так хорошо знаете и помните Геру? Он ведь многие годы жил по другому адресу, в своей квартире.

– Леной меня зовут. Петровичевой. Мы с ним вместе работали. Учительница математики я. Преподавала в ПТУ. А он там был завучем. Когда он избирался в депутаты, я была его помощником и доверенным лицом. Да, он в этом доме частенько проживал, когда Мира его выгоняла. Мы с ним были очень близкими людьми. Он мне очень нравился как человек. Поэтому после его смерти я у Миры купила этот дом. Она его продала на следующий день после похорон. Деньги нужны были на поминки и на памятник.

– И из-за чего же она его выгоняла? – заинтересовалась я.

– Он ей надоел. У них ведь ничего общего не было. – В ее глазах появилась боль. – Он запивал часто от неудовлетворенности жизнью.

– Интересно, что его держало возле Миры, в таком случае, – эти слова самовольно вырвались у меня, как внезапно вслух произнесенная мысль.

– У него собственного жилья не было. Этот дом и квартиру она оформила на свое имя. Он после смерти родителей все не мог успокоиться. Думал о бессмысленно прожитой жизни, о том, что утрачено все лучшее и ценное, что у него было. Запил надолго. Она его нашла, привезла домой и заставила согласиться на переоформление квартиры и дома. Угрожала, что по суду признает его недееспособным и запрет навсегда в больницу для душевнобольных. После этого он стал держаться, не пил три года. Но жил больше здесь, чем в квартире. Писал книги. Написал две: по образовательным программа ПТУ и об истории края. За первую ему была присуждена премия в области образования, а за вторую – премия Губернатора за заслуги по сохранению истории и традиций края. Он также получил звания заслуженного учителя, заслуженного гражданина города. Но это его совсем не интересовало. Он как-то не придавал этому значения.

Она вдруг спохватилась:

– А что это мы стоим здесь? Пойдемте в дом! – И мы прошли через знакомый мне двор в комнаты. Здесь все оставалось так, как было во времена моих родителей. На стенах висели их портреты, фотографии Геры и мои, детские и ранней юности. Улыбающийся отец в летном шлеме. Мама в цветастом платье и ажурной шляпке из красной соломки.

Даже ковровое покрывало на большом кожаном диване было еще то, которое привезли дедушка и бабушка из Самарканда в 1953 году. Наша семейная реликвия. Мама его много раз реставрировала, и оно выглядело почти как новое. Над диваном висели старые фотографии: молодая бабушка с огромной дыней на плече и дедушка, верхом на верблюде.

– Вы любили Геру? – вдруг спросила я.

– Да, – кратко ответила она. – Пройдя в прихожую, она открыла крышку нашего старого погреба, оборудованного отцом. Там у него всегда хранились бочки с вином из винограда сорта «изабелла».

Прихватив эмалированный ковш, она спустилась вниз по лесенке и вскоре выбралась оттуда, осторожно неся полный ковш домашнего вина и еще арбуз подмышкой.

Арбуз оказался сочным и сахарным. Вино – ароматным, густым и сладким, оно искрилось рубиновыми бликами. Мы пили, не чокаясь бокалами. В память об ушедших.